александр яковлев:
Здравствуйте!

александр яковлев:
Я имею, в первую очередь, классическое музыкальное образование, я классический гитарист. В 1987 году меня пригласили играть в группу. Понятно, что рок-музыка и классическая гитара — это, как говорят в Одессе, две большие разницы или четыре маленьких. Дело в том, что у электрогитары и классической гитары общее только название, потому что техника игры другая и звук другой, но было мне было интересно. Я участвовал в конкурсах, не без успеха, но понятно, что в те годы, в конце 80-х, мне было интересно еще и пошуметь, естественно. Сейчас мы уже тоже обратно ушли в акустику. И вот у рок-музыкантов была такая шутка. Они показывали на меня и говорили: «Он ноты знает», то есть поаккуратнее с ним.И я начал осваивать разные инструменты уже с электрической составляющей. И вот меня пригласили в группу «Новый ворота». Я не могу даже сказать, что я ее основатель, потому что я пришел в готовый коллектив, его основал Вадим Бухвалов и Илья Куртинин, это два одноклассника. Большой были энергии ребят, Илья Михайлович Куртинин потом тоже закончил педагогический и преподавал, он филолог и известный поэт. Илья Куртинин — псевдоним Нос.

— Таким образом мы стали играть. Мы при этом каким-то образом умудрились стать андеграундами самого андеграунда, потому что мы не захотели вступать, например, в рок-клуб. И потом организовался некий блок независимых. Был еще один такой интеллектуал по прозвищу Злыдень, Женя Латышев. Там еще была такая группа «Трест». Все с высшим образованием, но не музыкальным, например, Владимир Колосов из «Треста» - он лингвист, закончил институт иностранных языков. И еще был такой блок независимых. То есть, рок-клуб уже считался официозом. Я думаю, нас бы взяли, если бы мы пришли и по-человечески сказали. Но у нас было столько немотивированного ничем гонора- «Мы такие независимые». Потом, по-моему, нас даже из группы независимых объединений выгнали, потому что, мы всех достали. Человек я неуживчивый, и в итоге больше 60 человек, сейчас уже больше 70 человек переиграло у нас в группе. Кроме одного, у нас сейчас играет на скрипке Наташа Спирина, Наталия Константиновна, сейчас концертмейстер оперного театра. Когда мы познакомились, она училась в училище. И мы с ней как-то сумели найти общий язык. Надеюсь, что сейчас состав более-менее определился, но со мной очень трудно работать. Поэтому я многих не могу сказать, что «раздвигал плечами», но в результате я стал лидером группы.

То есть ушел Вадим Бухвалов, который был певцом. Мне пришлось петь. А петь я не любил, что характерно. Я все-таки инструментальный музыкант, и мне нравится играть больше, чем петь, но текст надо доносить. Как один киноперсонаж сказал: «Как же я тебя пойму, коль ты ничего не говоришь». В результате пришлось немножечко петь.

александр яковлев:
Конечно. Дело в том, что когда мы придумывали название, мы все перебирали. У нас играла, когда мы первый раз собрались, я пришел, то есть, презентация меня была, то есть, посмотрите, вот чувак, который знает ноты. Вот. Ну, я сыграл на гитаре, сказали, «круто», но я сыграл на обычной акустике, потом уже начали придумывать, где взять электрогитару и мы сидели слушали группу «The Doors». Пластинка была, группа «The Doors», Джим Моррисон и так далее. Группа «The Doors» это знаковый такой коллектив для рок-музыки и для идеологии, причем идеологии хиппи, скажем так, свободолюбивой идеологии. Посмотрите, обязательно — это интересно. Ну и поинтересуйтесь, музыка, я не уверен, что вам понравится, она не очень танцевальная, но посмотрите, поинтересуйтесь, потому что человек был абсолютно отвязный, и он как раз был носителем этой культуры, о которой вы сейчас говорите, но он был одним из ее основоположников, потому что он уже в 70-х умер.

Соответственно, «The Doors» — это двери, у нас вроде как новые двери глуповато звучит, как у Башлачева, один свалил себе стальные двери, а мы, что есть — ну ворота есть. Так вот, есть русская пословица — Новые Ворота. Так как мы были андеграунд, не андеграунд, как я уже говорил, Новые Ворота, так вот, вы все бараны, мы - Новые Ворота. Это была первая мысль, конечно же, но потом мы выяснили, что гораздо глубже наше название, чем русская поговорка «как баран на новая ворота». Выяснилось, что, например, есть в Лондоне тюрьма, чуть ли не для малолетних преступников, достаточно серьезная исправительное заведение, она называется «New Gate», то есть новая ворота. В японской традиции, например, синтоизм, это японская версия буддизма, у них символ ворота, то есть они иногда их ставят по середине озера, например, это тоже символ. И последнее, что нас вообще прибило, есть новые ворота, например, в Иерусалимской стене. Это же крепость. Есть новые ворота, они так, собственно, и называются. Новые ворота тоже в Иерусалимской стене. У них даже есть какая-то история. Их придумали специально, сделали для того, чтобы ходить из одного квартала, из арабского в еврейский, чтобы торговать более удобно. И это единственная ворота в Иерусалимской стене, через которую не ходил Иисус Христос. Потому что они были построены уже существенно после его распятия. То есть все оказалось гораздо глубже. Например, читаете Пушкина, и у вас преподаватель спрашивает, а что хотел сказать поэт? Ну, я не знаю, что он хотел сказать, но на самом деле хотел ли. Обычно очень многие тропы, особенно в стихах, литературные тропы, метафоры, сравнения, олицетворения и прочее, происходят автоматически. То есть, у человека есть какой-то багаж, он его перерабатывает и выдает за свое. Как вот я сейчас шел и увидел цитату, Алексей Максимович Пешков правильно сказал: «Учись у всех, не подражай никому». У нас никогда не было никаких проблем. Поначалу я очень часто говорил зрителям, я говорю, ребята, вы не обижайтесь на наше название, потому что мы не вас имеем в виду. Было время, мы пытались даже стать филармонической группой, но с матерными песнями очень сложно пройти академический прослушивание, поэтому в начале нашего творческого пути мы старательно использовали табуированную лексику, вот сейчас у нас достаточно серьезная поэзия, а тогда молодежь, надо понимать, в какие годы это все происходило.

александр яковлев:
Мне всегда из русскоязычных нравилась группа, например, Пикник. Они достаточно поэтичные, у них интересные тексты, и, соответственно, все в порядке с музыкой, это что касаемо русских. А, английских в силу, видимо, своего классического образования, мне всегда нравилась музыка, скажем так, посложнее мейнстрима.

Хотя я потом, конечно же, переслушал всех, например, группу «Jethro Tull», с Иэом Андерсоном, чем она интересна? Там вокалист-флейтист у них играет на флейте, «Jethro Tull», Gentle Giant, то есть, это такие, Кинг Кримсон, естественно. То есть, это такие команды, которые очень сложную музыку играют, по сути, это симфоническая музыка только в исполнении 4-х человек, ну, 5-и, 6-и, там, в зависимости от коллектива. То есть, не оркестр, но, в принципе, мне нравилась музыка сложнее, потому что я играл изначально сложную музыку, в каком-нибудь переложении И. С. Баха. И не то, чтобы она мне сильно нравилась, я к ней привык. И потом уже, находясь в этой компании, мы начали слушать, естественно, все, что плохо лежит, то есть, пластинки. Вы же понимаете, что пластинку в те годы купить, это же тоже целая войсковая операция. То есть, пластинка стоила 120−150 рублей. Инженерская зарплата 120 рублей. То есть, если ты занимаешься пластинками, у тебя должен быть какой-то начальный капитал.Поэтому, чтобы переписать ее на катушку, на магнитофонную.

И знаете что? Был очень хороший фильтр. Вы как раз говорите про начало 90-х, конец 80-х. Очень хороший фильтр, потому что ерунду всякую вести накладно, ее нет смысла перевозить через границу. То есть, если уж ты ведешь, ты должен знать, что ты ведешь. И понятно, что там не было никаких худ. советов и так далее, но если ты покупал что-то, ты знал, что это вещь, что это хорошая музыка. Не важно, в каком она стиле. И мы потом прослушали, и, например, меня поразило, что ребята совершенно играют очень простую, можно даже сказать, примитивную музыку, например, Sex Pistols группу. Да, это панки. Там, Sid Vicious, Johnny Rotten, все такие невозможные. Но что мне у них понравилось? Энергия. То есть, можно какие-то вещи подавать на драйве, то есть без «умничанья», без излишней аранжировки, но ты должен энергично это сделать, а до людей это дойдет и так.

Мне это тоже было достаточно близко, такая история. И все это вместе переварилось, потому что мы действительно не старались никому подражать, и тогда это было как бы не модно. Сейчас ты идешь в бар, ты знаешь, что там играет кавер-группа, это люди, которые очень качественно, очень хорошо играют чужие песни. Мы всю жизнь играли только авторскую музыку, мы очень мало играем каверов, и кавера, кроме нас, опять же, никто и не знает, что это кавера, потому что это песни наших друзей и знакомых, и так далее. Таким вот образом. Ну, много. Мы с удовольствием слушали, кстати говоря, классическую музыку. Не по-рокерски будет сказано, Рахманинова, например.

Александр яковлев:
Тогда, конечно, это была молодежная музыка, и она была очень популярна, потому что не на каждый концерт можно было попасть, потому что, ну, во-первых, их было мало поначалу, потом, когда уже все разрешили, очень много для этого сделали нижегородские организаторы, в частности, даже не организаторы, а популяризация. Была такая газета «Ленинская смена», в ней была литературная среда, по средам выходила целая страница, посвященная музыке.

Именно и поп-музыки и рок-музыке. И там была ныне здравствующая журналистка Светлана Львовна Кукина. Если она у вас ничего не читает, то можно озаботиться, она очень интересный рассказчик. Она еще из джазовых времен. Это было до 70-х годов, начало 70-х. Ну и, соответственно, для популяризации рок-музыки она много сделала.

Были какие-то даже знаковые статьи про того же Чижа, который тогда, он же из Дзержинска, который из группы «Чиж и компания», Серега, он жил в Дзержинске, и там первое интервью, например, с Чиграковым было в «Ленинской смене», там одно из первых интервью. Потом он уехал в Харьков, потом уехал в Питер, вот в Питере стал уже с группой «Чиж и компания» популярен. Сейчас рок-музыка не имеет такого пула зрительского, но это нормально, потому что, во-первых, эта музыка сложная, несмотря на все свои там громкости и так далее, она сложная немножечко для восприятия обычными неподготовленными людьми. Люди приходили на концерт даже, просто потому что ты должен на этот концерт попасть. То есть это статусный был момент, ты был или не был, то есть ты был, наш человек. Потом все это стало, как с классической музыкой, вот вы знаете, на город-миллионник, я просто работал в филармонии какое-то время, недолго, вот, и пришел к выводу, что за год работы я со всеми зрителями уже начинаю здороваться, то есть там зал на тысячу человек, 930- 1000 человек может уместиться. И я понял, что классическая музыка, это такая сложная картина, и туда ходят одни и те же люди.

Они меняются иногда, более в джазовой направленности одни придут, и другие люди. То есть в сумме где-то полторы-две тысячи человек на город, миллионник, это нормально. И больше зала не надо, для такой музыки. И потребность в классической музыке филармония полностью перекрывает. То же самое с рок-музыкой происходит сейчас, когда массовость спала.

То есть, ну, за исключением, там, редких музыкантов, тут же «Пикник» недавно играл во дворце спорта, то есть это потрясающее шоу, но это уже больше к визуальным эффектам, именно к шоу, а не к музыке речь. Если же ты скромно-спокойно играешь, зал на полторы сотни, на двести человек тебе вполне устроит. Если в сумме это собрать, сегодня играет, там, в «Хитром Лисе», один музыкант, там, у него, там, пятьдесят человек собралось по билетам, то в сумме, если это еще собрать, это получается, та самая тысяча человек, которая будет на это ходить, но это уже мои ровесники, может быть, чуть помоложе. Сейчас я периодически встречаю и молодое поколение. Даже на своих концертах тоже, но тогда я сразу обращаю внимание, это масса старых наших поклонников, вот откуда ты взялся, ты кто, вот уже интересно. То есть это уже сейчас не массово, тогда это была массово. Слава Уланов много сделал, то есть он любил очень джаз и делал джазовые фестивали, но потом несколько рок-фестивалей провел. Были городские фестивали, первый, второй, третий рок-фестивали, они были на открытых площадках, это тоже было массовое мероприятие, то есть это была толпа людей. У нас, кстати говоря, в Советском Союзе были очень приличные коллективы, например, даже по-моему Пол Маккартни отмечал, Я, говорит, никогда не слышал, чтобы так пели, например, как Песняры. Но они поют на восемь голосов. «The Beatles» на три, на четыре, а эти на восемь. Пол Маккартни знаете кого отметил? Людмилу Зыкину. Он сказал, вообще не слышал, чтобы кто-то так пел. Но это же действительно уникальный человек. Это для нас, это вроде как несколько даже комично уже. А для уникально, так никто не поет. И люди приходили не на конкретного музыканта, а просто потому что это рок, потому что это концерты, потому что это можно. И вот пришли там, помните, был такой концерт на Аэродроме, то есть там приехала группа Металлика, 90% из этих 32 тысяч, которые там собрались, их там 35, они даже не знали, кто это, кто такие AC/DC, что такое Металлика. Это не очень естественно, потому что мы очень сильно отставали и в техническом плане, я имею ввиду даже с точки зрения аппаратуры, то есть у нас не было ничего. Как мы учились играть рок? Ты пластинку ставишь и периодически иголку переставляешь, на тот момент еще ничего не изобрели. CD диск, на моей памяти, когда он впервые появился, мы ходили не послушать, а посмотреть.

Мы их брали, выставили пластинку, и ты думаешь, как же он там играет, и ты пытаешься этого звука добиться, а добиться этого звука тебе не на чем, потому что ты играешь на гитаре, купленной в магазине, хозтовар за 17 рублей 32 копейки, и ты пытаешься еще что-то на этом деле как-то скопировать. Это было сложно, но это было безумно интересно, потому что сейчас информации, конечно, переизбыток, и я вам немножко даже сочувствую, потому что для того, чтобы слушать хорошую музыку, сейчас нужно иметь безупречный музыкальный вкус.

Александр яковлев:
Мы даже здесь немножечко выходили из общей канвы, мы были асоциальны всегда, проблемы [в текстах песен] были в основном человеческие. Это сложные проблемы, одиночество, например. Нос однажды в интервью очень красиво сказал: «Костя Кинчев (лидер рок-группы «Алиса») поет про то, что «мы вместе», а мы поем о том, что человек безгранично и невыразимо одинок».

У нас была серия песен, например, посвященная наркомании. Опять же, это единственная, наверное, «социалка», которая у нас была, потому что очень много знакомых у нас по этой теме ушло на тот свет раньше времени. Поэтому мы показали целую серию, практически на альбом, песен 10.И несколько песен мы сделали касаемо [этой темы]. Они красивые музыкально, но я их не пою, потому что они жуткие. Они поэтичные, но если ты будешь углубляться в этот текст, то он действует всегда немножко негативно.

Потом, когда мы начали играть более осмысленные вещи, мы влезли в фольклор, например. Нас даже сравнивали с группой «Калинов Мост», которые, несмотря на то, что они играют стандартный ритм и блюз, по вокалу и по текстам – это фолк-музыка. И потом мы много лазили по стилям. Мне нравятся, например, английские народные баллады. Хотелось делать, ну давайте попробуем стилизовать. Но мы никогда не срисовывали в точку, то есть мы все время как-то переосмысливали, много слушали.

Но чисто социальных каких-то вещей у нас, может быть, была парочка, но мы на этом не делали упор. Очень много таких песен было, например, у того же «Чижа», у группы «Хроноп». Там прямо была «борьба с системой». А мы особо этому внимания не уделяли, потому что все-таки мы больше музыканты, чем политики. Это как раз то, что нам неинтересно.

Александр яковлев:
Ну, да, конечно. Как я уже сказал, больше 70 человек у нас переиграло, то есть мы постоянно менялись, мы постоянно искали какие-то новые стили. У нас даже песни на одном альбоме очень сильно отличаются друг от друга. Мы постоянно менялись. Поначалу, так как мы были молодые, мы хотели играть такой «хард», «хэви». Мы очень любили пошуметь.

Это очень интересно с точки зрения эмоций, выражения, а потом это надоедает. Так мы познакомились с Наташей Спириной, «А давайте скрипку возьмем». Какую скрипку? Мы рок-группа. А тогда два коллектива было со скрипачами, может быть, три. В «ДДТ» был скрипач Никита, в «Аквариуме» был Куссуль еще тогда, Саша, и была группа «Крематорий», там тоже был скрипач. А у нас в Нижнем никто со скрипкой не играл, все были рокеры. И мы попробовали, нам все это жутко понравилось.

В итоге получилось так, что скрипка у нас стала ведущим солирующим инструментом. Мы стали играть более сложные какие-то аранжировки, больше думать, чем «шевелить пальцами». И постоянно менялись люди, потому что кто-то говорит: «Я не хочу играть в акустической группе, я хочу пошуметь». И он уходил в другой коллектив. А кто-то приходил, кому-то было интересно. Сейчас нас четверо человек осталось, но все примерно думают так же, как и я, поэтому уже давно у нас нет смены состава.

Александр яковлев:
Вы знаете, наверное, да, то есть много об этом, конечно, не наговоришь, но в каждом городе, я не знаю почему, свои локальные особенности есть. Потому что музыку из московской рок-лаборатории, например, ты не спутаешь с питерским роком, то, что там Новосибирск нам привез, или там Свердловский рок. И они узнаваемые все. Может быть, это зависит от школы музыкальной.

Нижегородский рок, к сожалению, такого развития не получил, как, скажем, новосибирский. Но у нас все-таки, наверное, есть какой-то стиль.

Если брать чисто нижегородский подход, [он отличается] все-таки более тщательной подборкой текстов, может быть, и поэтической составляющей песни. А вот Московская лаборатория – это Петя Мамонов, Петр Николаевич, ныне покойный, группа «Звуки Му», что он там пел: «У каждой бабы есть свои люляки», у него шоу больше. Питерский рок, он тоже очень разный, и все равно узнаваемый.

По классическому музыканту сложно определить, а рок-музыкант все-таки впитывает среду, и он передает ее больше, у него искренность, подача и так далее. В те времена, которые вы пишете, 90-е, тогда было сразу понятно, откуда кто. Особенно если из какого-то крупного города: Москва, Питер, Нижний, Свердловск.

Александр яковлев:
Нет, конечно, нет. Но просвещение в каком смысле? Ты мог пойти, например, как и сейчас, купить абонемент в филармонию, послушать. Джаз тогда уже не был запрещен. И джаз-фестиваль было провести тогда намного проще, чем рок-фестиваль. Единственное, что государство тогда могло сделать для нас [рок-музыкантов], оно могло нас не замечать, и это всех устраивало. Оно делало вид, что нас нет. И это нас устраивало, потому что как только оно начинало что-то делать, как правило, получалась проблема.

Вот Светлана Львовна Кукина, которую я уже сегодня упоминал, она каким-то образом непостижимым, сделала звуковое оформление «музыкальной среды». Я говорил про эту огромную полосу газетную, которая раз в неделю выходила, их покупали ребята из других городов, заказывали. И она (С.Кукина) умудрилась сделать так, что раз в месяц во Дворце Ленина проходила так называемая «Музыкальная среда». Это была сцена в малом зале, максимум мест 200−250, и можно было в этом зале показать какие-то свои песни. И мы все тогда имели возможность хотя бы выступить на сцене. Не на кухне, не в подвале, не в трамвайном депо, а именно на сцене. Помогло ли это, помощь ли это государства? Возможно, да, тогда и это было хорошо. Но официальной поддержки я тогда не видел. Я не уверен, что она и нужна. Ведь когда ты работаешь хорошо, тебе главное не мешать.

Вы знаете, нижегородское телевидение еще хочу упомянуть. Был Юрий Борисович Беспалов, бесконечно мной уважаемый человек, и у него был в помощи всегда Николай Новиков, которые тогда снимали нас, они предоставляли студию для записи, тогда ведь не было на каждом углу студий звукозаписи.

Нас не считали носителями культуры вообще, нас же считали разрушителями, и очень многие, попадая на наш концерт, очень удивлялись: «Ребята, вы играете сложную, интересную музыку». Мы тогда работали на личной инициативе, то есть от кого бы она ни исходила, от нас самих или от кого-то, но это личная инициатива. Государство могло позволить себе нам не мешать.

Александр яковлев:
Да я нормально к этому отношусь, потому что, как было тоже сказано, «тот, кто не помнит свое прошлое, у него нет будущего», поэтому я хорошо к этому отношусь. Другое дело, что я не собираюсь это все дело обелять. Понятно, что это годы моей молодости, и мне приятно о них вспоминать. Но я помню и ножки Буша, и «Бурю в пустыне», в пакетике. Само государство, сама страна была в каком-то таком депрессивном состоянии, романтизировать там особо нечего. Нам тогда казалось это естественным, и никакой другой жизни мы не знали, не видели. Мы как-то очень спокойно к этому относились. Сортов пива у нас было два: пиво есть и пива нет. Другое дело, что никому из вас мы не сможем объяснить, насколько вкусно это разбавленное пиво из банки на Черном пруду, потому что никакого другого-то просто не было. Но романтизировать эту эпоху, это время, десятилетие, я бы не стал, очернять ее бы тоже не стал. В любом времени есть какие-то свои положительные и отрицательные моменты.

Все, что было спето и сказано в 90-х, это все помнят. А сейчас оно пролетает; в одно ухо влетело, в другое вылетело. Очень сложно стать запоминаемым и узнаваемым именно в творческом смысле, потому что переизбыток информации, про который я говорил в начале. То есть, если ты был творческой единицей, ты был заметнее.

Александр яковлев:
Это сложный вопрос, потому что у нас очень много было всяких комичных историй, которых я вам, к сожалению, рассказать не могу, в силу того, что там много всяких неприличных слов надо использовать.

Но однажды, это был, по-моему третий Нижегородский рок-фестиваль. На него приехала группа Калинов Мост, и так исторически сложилось, что с их лидером Дмитрием Ревякиным мы были практически в одинаковой одежде. Во-первых, у нас была длина волос примерно одинаковая. Он был в черных джинсах, я был в черных джинсах. Он был в белой рубашке с широким рукавом, я был в белой рубашке с широким рукавом. Мы не договаривались, мы не были даже знакомы на тот момент. И к нам подошел журналист, брал у нас интервью, я ему честно все рассказал, на все вопросы ответил, а в газете я почитал интервью с Дмитрием Ревякиным и увидел свою фотографию. Но у него настолько все смешалось у журналиста, что он даже названия перепутал. Мы играли друг за другом: сначала был Калинов Мост, а потом Новые Ворота. В результате: Дмитрий Ревякин — лидер группы «Новый мост».

А вообще было много интересных вещей. Однажды на концерт пришел ко мне классический гитарист. А мы используем, и сейчас тоже, достаточно интересную технику в плане игры на гитаре. Он меня сразу обвинил, почему я такой эгоист, почему я так нечестно себя веду, и куда я дел второго гитариста. Говорит: «У тебя уже кто-то на мандолине играет, ты куда его дел?» Я говорю: «у меня никогда не было ничего, один играю». И я его завел в гримерку. Я ему сыграл. Он жутко извинялся и пропал. Он пропал минут на 10, возвращается с бутылкой хорошего коньяка, «извини, я не хотел», я говорю: «бросьте Вы». Показал я ему эту технику, в общем, и он успокоился.

Но у меня не всегда такие веселые, позитивные вещи. Например, мы играли в тюрьме концерт. Да, была такая история, вроде как гуманистическая акция. Человек лишен свободы, но не должен быть лишен ничего другого, потому что это незаконно. То есть он должен слушать музыку, читать книги. Это тоже спорные вещи, и я-то так не думаю, на самом деле. Учитывая, опять же, тяжесть статьи. Я вам скажу, что у меня никогда более благодарных слушателей не было.

До недавнего момента. Когда мы играли, например, в госпитале, понятно, что речь ни о каких деньгах не идет. И еще у меня были воспоминания, например, когда мы играли в детском доме. Это невозможно делать часто, потому что это, как правило, бесплатное мероприятие, а любой концерт это очень трудозатратная и энергозатратная вещь.Но время от времени мы это себе позволяем, и это необходимо делать, я считаю. Но я сыграл три песни, и потом меня накрыло. Я не могу петь, я смотрю в глаза этих детей, понятно, что пятилетних нас слушать не приводят. Сидят эти подростки и у меня ощущение, что каждый из них там только что из окружения вышел, это «взгляд на тысячу ярдов», смотрят на тебя, а ощущение, что куда-то сквозь тебя там пробивает.

Но это вот что касаемо отрицательных моментов. А положительные, у меня вообще говоря, все мои концерты уже, может быть это возрастное, они как-то слились в какую-то вот определенную позитивную картинку. Нам очень повезло с публикой, например, к нам приходят очень интеллигентные и образованные люди.

Александр яковлев:
Да, спасибо вам.